Эстетическая хирургия, как и другие хирургические операции, в своей истории не была востребована только обществом (в широком смысле), напротив, большую роль в ее развитии сыграла война.
Историки говорят о военной хирургии, и не случайно съезды послевоенной хирургии занимались переломами, ранами, болячками (дебридмент).
Для хирургии война всегда была фактором развития и основой ее сильной легитимности.
Войны, предшествовавшие Первой мировой войне, привели к ряду искалеченных людей, которые, однако, составляли небольшую часть всего населения воюющих государств. Начиная с Первой мировой войны огромное количество выживших создавало новые социальные проблемы.
- Выжившие хотели не только выжить, но и максимально вернуться к нормальной жизни.
- Именно в этом контексте впервые среди того, что было определено как «социальные проблемы хирургии», стала преобладать косметическая хирургия как таковая.
Война — это зло par excellence, болезнь болезней, которая делает человека недееспособным, физически и социально недееспособным с биологической и эстетической точек зрения.
С этими поддерживающими оправданиями нет смущения; эстетика, представляя собой социальную проблему, имеет такую же ценность, как и здоровье. Однако в мирное время эстетические проблемы, кажется, приобретают другое социальное значение: они растут и расширяются, как если бы они были новыми необоснованными формами реляционной «инвалидности».
В наше время «уродство», в распространенных формах эстетического дефекта, эмансипируется от породивших его причин (будь то воинственных, генетических, травматических и т. д.) и выдвигается не столько как социальная проблема, сколько как частный выбор, рискуя попасть в волю.
Сегодня для косметической хирургии этиологическое вменение больше не имеет никакого значения, но это потому, что единственное реальное обоснование, имеющее значение, в основном частное.
Однако без этиологического или иного вменения наличие цели операции имманентно самому хирургическому действию.
Как бы говоря, что результат и операция — одно и то же, как одно и то же — частный выбор и хирургическая операция, которую клиент сам себе назначает, открывая и в этом смысле лазейку для новых проблем и новых противоречий. . Если есть отрасль, для которой недопустимо никакое самоназначение пациента, то это хирургия.
«Случайные» косметические хирурги, которые некритически воспринимают эстетические рецепты своих клиентов, не осознают тот огромный ущерб, который они наносят профессии, эффективно превращая ее в ремесленно-эстетическую профессию.
- Для парикмахера не имеет смысла отказываться от запрошенных процедур, но для хирурга отказ от определенных просьб является в некоторых случаях даже этическим долгом.
- В хирургии самоназначение недопустимо, даже если частный выбор имеет преобладающее значение. Такой выбор не означает автоматически хирургического ответа.
Выбор может полностью противоречить необходимости, возможности и так далее. Кроме того, могут быть крайности в форме спекуляции, поскольку случайные врачи получают щедрые вознаграждения от эстетических самостоятельных назначений.
Это было бы так, как если бы врач, чтобы заработать деньги, подвергал своего пациента непрерывному лечению, невзирая на здравый смысл и разумность, но, прежде всего, независимо от какого-либо этического кодекса.
Сегодня без косметической хирургии не обойтись, если (как она и должна) намереваться предложить себя в качестве научной дисциплины, чтобы вооружиться надежной деонтологией.
- Непонимание понимания этой дисциплины как «искусства» по аналогии с понятием эстетики заключается именно в этическом дискриминанте.
- Искусство не имеет тех же этических обязательств, что и медицинская наука. Для искусства произвол — ценность, для медицины же — злейший враг больного.
Начиная после Второй мировой войны, в определении здоровья сходилось все больше различных типов потребностей.
Уже в определении Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) здоровье понималось одновременно с отсутствием болезней, психическим здоровьем, сексуальным здоровьем, экологическим здоровьем, психоаффективным балансом, самооценкой.
Сегодня, особенно общественное здравоохранение, напротив, почти вынуждено дать более реалистическое определение здоровью и говорить на возможном языке медицины, где это возможно означает совместимость с экономическими ресурсами.